Анатолий Рыбаков: Каникулы Кроша. Онлайн чтение книги Каникулы Кроша Анатолий Рыбаков

Анатолий Рыбаков

КАНИКУЛЫ КРОША

Мальчик пристально вглядывается в даль. Что видят его глаза? Таинственные образы проносятся в детских мечтах, подобно песням птиц. Но что мы сделали для того, чтобы королевство фантазии стало рядом с нами навсегда?

Нэцкэ - мальчик с книгой

Я опишу события, происшедшие в нашем доме. События, происшедшие вне нашего дома, я тоже опишу.

Писать я буду от первого лица. Так это называется в литературе. Вместо «он» говорить «я». Не «он пошел», а «я пошел», не «ему надавали по шее», а «мне надавали по шее».

Мою книгу отредактируют - пусть, мол, читатель думает, что ее написал настоящий писатель. Если этого не делать, то одни книги будут читать, а другие - нет. А если отредактировано, то читают всех подряд и никому не обидно.

В моей книге будет несколько героев.

Все они живут в нашем доме. Я хорошо знаю жильцов нашего дома - в нем прошла моя сознательная жизнь. С десяти лет. Теперь мне шестнадцать. Только Костя живет на другой улице. Немного таинственный тип. Пройдет по двору со своим чемоданчиком, и все. А в чемодане боксерские перчатки. Костя - боксер, черненький, худенький паренек.

Я познакомился с Костей, когда Веэн и Игорь были как раз во дворе. И я тоже был как раз во дворе. Смотрел, как Веэн обтирает свою «Волгу». Игорь ощупывал свой подбородок и тоже смотрел, как Веэн обтирает машину. Перед этим Игорь получил в подбородок и теперь, заботясь о своей внешности, его ощупывал. За что и от кого получил, я расскажу потом.

Веэн показал на запасное колесо:

Подымем?!

Игорь был занят подбородком. Я помог поднять колесо и затянул гайку на держателе.

Почему тебя зовут Крош? - спросил Веэн.

Мне опять, в который раз, пришлось объяснить, что меня зовут Сергеем, а Крош - это прозвище, сокращенное от моей фамилии Крашенинников. В школе всегда сокращают фамилии, тем более такую длинную, как моя. Вот и получилось «Крош».

Объясняя это Веэну, я подумал, что он, наверно, не читал повести «Приключения Кроша» - там об этом подробно рассказано.

Тут появился Костя, и мы познакомились.

Прокатимся? - спросил меня Веэн.

С удовольствием.

Где Нора? - спросил Веэн.

Вот она идет, - ответил Игорь, массируя подбородок.

Нора в черных ажурных чулках. На эти черные чулки мне противно смотреть. И голос у нее хриплый от курения.

Игорь кивнул на меня:

Крош тоже поедет.

Тебе жалко? - спросил я.

Разве я что-нибудь сказал? Нора, я что-нибудь сказал?

Нора пожала плечами.

Нора и Игорь ушли из десятого класса будто бы для того, чтобы заработать производственный стаж. На самом деле им лень учиться. Нора расхаживает в черных чулках, а Игорь околачивается на «Мосфильме», снимается в массовках, только ему это за производственный стаж все равно не зачтут.

Мы мчались по Садовому кольцу. Из троллейбусов на нас смотрели пассажиры. Веэн похож на молодого профессора: виски с проседью, белая рубашка с закатанными рукавами, узкие брюки, черные туфли. Нора сидела рядом с ним как герцогиня. У Кости бесстрастное лицо боксера, который не жмурится, когда его лупят по морде. Игорь трепался, будто брат собирается подарить ему своего «Москвича». Я просто ехал.

Веэн искусствовед. Я терпеть не могу искусствоведов, они мешают слушать музыку, прерывают ее на самом интересном месте. И когда по радио человек чего-то там бормочет невнятным голосом, то невозможно ни читать, ни заниматься… «Фредерик вошел в гостиную и сказал… Лаура печально покачала головой… Ах, Фредерик…» Муть! Но Веэн искусствовед по изобразительному искусству, а это совсем другое дело: искусствоведы по изо не мешают слушать музыку. Кроме того, Веэн коллекционер, собирает предметы искусства. И хотя я с ним встречался только во дворе, он мне не казался яркой личностью. Игорь и Костя выполняли какие-то его поручения и напускали такую таинственность, что меня распирало от любопытства. Это была та сторона жизни, которую я еще не знал. Другие стороны жизни я знал хорошо, а эту еще слабо и хотел познакомиться.

Мы свернули с Садового кольца и остановились в переулке возле улицы Горького. Веэн обернулся и посмотрел на Костю и Игоря. Те, не говоря ни слова, вышли из машины. А мне Веэн улыбнулся. По его улыбка означала, что я должен остаться. Я остался.

Мы сидели молча: я, Веэн и Нора. Потом Веэн и Нора перебросились несколькими фразами. Поскольку они говорили тихо, я не стал прислушиваться.

В девятом классе за Норой ухаживал артист эстрады, скандал был на всю школу. Норина бабушка, заслуженная общественница, вызвала к себе бюро комсомольской организации; я был тогда членом бюро. Сначала мы не хотели идти, но потом пошли, приняв во внимание возраст бабушки и ее заслуги перед общественностью. Мы стояли перед бабушкой, как провинившиеся школьники. Нора сидела на диване, курила сигарету и стряхивала пепел в горшок с цветами. «Если кто сбивается с пути, - говорила бабушка, - то виноват коллектив - недосмотрели». Когда бабушка была молодая, было по-другому… А у нас слаба воспитательная работа, и мы недосмотрели за Норой.

Бабушка сказала, что родители Норы занятые люди, заслуженные артисты, и она, бабушка, тоже занятой человек - пишет мемуары о Станиславском и других выдающихся личностях. Мемуары эти имеют громадное значение для воспитания подрастающего поколения. И, не воспитывая Нору, мы мешаем ей воспитывать подрастающее поколение. Вот какой бенц старушка нам выдала!

Но еще больший бенц она выдала директору эстрады. Такой она ему выдала бенц, что бедного артиста эстрады услали на длительные гастроли в Ферганскую область.

Такая петрушка произошла с Норой этой зимой.

Вернулись Игорь и Костя. Ни слова не говоря, сели в машину. Веэн включил мотор. Снова по Садовому кольцу мы помчались обратно, домой.

Во дворе Веэн сказал:

Зайдем к нам.

Портреты, портреты, портреты… Вельможи в кафтанах с кружевными жабо и кружевными манжетами, царские генералы в раззолоченных мундирах, дамы с высокими прическами, тетки в салопах и чепчиках, купцы в шубах, похожие на великого драматурга Островского, девочки с бантиками, мальчики в бархатных костюмчиках…

Тесно стояли шкафы, буфеты, конторки, секретеры, диваны, козетки, ломберные столики. На потолке люстры. Все это, как объяснил Веэн, старинное и ценное. На двух креслах даже натянуты веревочки, как это делается в музеях, чтобы на кресла не садились. Меня удивило, что Нора, Игорь и Костя уселись на таком ценном диване. Нора даже взобралась с ногами. Я думал, что этой мебелью пользоваться нельзя. Оказывается, можно. Нельзя сидеть только в креслах, перевязанных веревочкой, - они сломанные.

Нора курила. Игорь перебирал магнитофонные ленты, Костя перелистывал книгу. Здорово устроились, ничего не скажешь.

В застекленном шкафу стояли на полках крохотные фигурки из дерева, камня, фарфора. Это нэцкэ, японская миниатюрная скульптура, я видел их в Музее восточных культур.

В моей коллекции есть уникальные экземпляры.

Сказав это, Веэн снял с полки несколько фигурок и поставил на стол. Они изображали крестьян, монахов, всадников, детей, маски, цветы, птиц, зверей, рыб.

Я бездарен в живописи. Нравится, не нравится - вот все, что я могу сказать. Но почему нравится или не нравится - сказать не могу. В натюрмортах, пейзажах, во всяких абстракциях я не разбираюсь совершенно. Мне нравятся картины, где изображены люди. Моя любимая картина в Третьяковке - это «Крестный ход» Репина. Помните мальчика с костылем? Сколько радости и надежды на его лице, как он весь устремлен вперед! Сейчас произойдет чудо, он выпрямит спину, бросит костыль и будет такой, как все… Вот это мне нравится! А как положены краски и как распределен свет - в этом я не разбираюсь.

Веэн взял в руки фигурку старика с высоким пучком волос на голове и длинной редкой бородой. Одной рукой старик придерживал полы халата, в другой сжимал свиток. Фигурка была величиной всего с мундштук, и все равно было ясно, что этот старик - мудрец. Что-то вечное было в его лице, в длинных морщинах, в худом, истощенном теле. Его высокий лоб, скошенные монгольские глаза выражали спокойную и мудрую проницательность. Много нужно затратить труда, чтобы вырезать из дерева такую крохотную и выразительную фигурку.

Мудрец? - спросил я.

Мудрец, - ответил Веэн, любуясь фигуркой. - Работа великого мастера Мивы-первого из города Эдо, восемнадцатый век, вишневое дерево. Для профана она ничто, но знаток ее оценит.

Мне стало немного не по себе - в сущности, я тоже профан.

Искусство принадлежит тому, кто его любит, понимает и отстаивает, - продолжал Веэн. - Человек, сохранивший для нас «Слово о полку Игореве», сделал не меньше того, кто это «Слово» написал. Шлиман, открывший Микены, превосходит его создателей - они строили город, подчиняясь необходимости, он открыл его, ведомый любовью к искусству. Что было бы с русской живописью без братьев Третьяковых?

Ученики выпускных классов проходят летнюю практику на ремонтной автомобильной базе, которая шефствует над классом, где учится Крош (Сергей Крашенинников). Чтобы лучше познать азы ремонта автомобилей, ребятам предлагают восстановить собственными силами старый грузовик.

Во время практики Крош с приятелями обнаруживают пропажу со склада новых автомобильных деталей. Крош решает самостоятельно найти жулика. В результате проведенного расследования его подозрение падает на слесаря, но фактов его поступка у юноши недостаточно. Хитрый слесарь решает подставить мальчишек и подкладывает краденые запчасти в цех, где ребята ремонтируют машину. Крош с друзьями находят детали, но решают оставить их на месте, чтобы поймать вора с поличным. Однако утром кроме следов подъезжавшей машины ребята ничего не обнаруживают. Отдыхая в воскресенье на озере Крош видит машину, следы которой совпадают с теми, что были у их склада. Оказывается, что машину недавно ремонтировал именно слесарь, которого и подозревал Крош. Мальчик не рушит дальнейшую жизнь нечестного ремонтника и предлагает ему вернуть запчасти, чтобы его не наказали. Директор автобазы объявляет Крошу и его товарищам благодарность за хорошую практику и проявленные в работе положительные человеческие качества.

Каникулы Кроша

Во время летних каникул Крош знакомится с ребятами, увлекающимися собиранием японских фигурок – нэцке. Коллекционированием мальчишки занимаются под руководством Лесникова Владимира Николаевича (ВеЭн), посвятившего свою жизнь изучению японского искусства. Крош с увлечением вливается в компанию и начинает изучать имеющуюся информацию о миниатюрных статуэтках из страны Восходящего солнца. ВеЭн периодически привлекает мальчиков к выполнению его поручений, связанных с произведениями искусства, но смысл этих заданий не очень понятен ребятам. Однажды ВеЭн рассказывает подопечным о нескольких пропавших нэцке. Крош с воодушевлением приступает к расследованию, но неожиданно понимает, что ВеЭн с помощью ребят не только ищет исчезнувшие фигурки, но и обманывает старых людей, за гроши скупая у них дорогие предметы антиквариата. Порядочный юноша разоблачает лукавого коллекционера и реабилитирует в глазах общества профессора, которого опорочил ВеЭн. После событий, произошедших с ним, Крош решает расстаться с компанией юных собирателей.

Повествуя о приключениях, произошедших с юношей, автор учит читателей не пасовать перед трудностями и отстаивать свою точку зрения.

Неизвестный солдат

После окончания школы Крош уезжает к деду в небольшой городок, в котором приступает к трудовой деятельности. Работает юноша в организации, занимающейся строительством и ремонтом дорог. Однажды возводя новую автомагистраль Крош и рабочие его бригады обнаруживают захоронение со времен Великой Отечественной войны. Неравнодушный и любознательный молодой человек увлекается идеей узнать имя неизвестного солдата, который похоронен в найденной могиле. В ходе расследования Крошу удается выяснить, что на этом месте летом 1942 года советские солдаты совершили героический подвиг, однако имен их не сохранилось. В результате поисков Крош встречается со многими людьми, среди которых попадаются и равнодушные. Крошу удается обнаружить сохранившиеся личные вещи безымянного воина (кисет, зажигалка из патрона), а также, сделав запрос в военный архив, список воевавших в этих краях защитников родины. В итоге долгого расследования юноше удается разузнать как звали погибшего героя. Им оказался солдат Краюшкин.

Рассказывая о непростых событиях, произошедших с главным героем, автор учит читателей не забывать прошлое нашей страны и относиться почтительно к совершившим героический подвиг солдатам. ()

Картинка или рисунок Трилогия о Кроше

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

• Краткое содержание Трое в лодке, не считая собаки Джером

  В своём произведении Д. Джером рассказывает об увлекательном речном путешествии трёх друзей. Три товарища, Гаррис, Джордж и Джей. Решили совершить прогулку на ялике по полноводной Темзе

  Произведение Голубое сало - книга является произведением, которое можно отнести к постмодернистской культурной парадигме. Суть сюжета в том, что ученые создали вещество - голубое сало. Оно имеет уникальную структуру.

Дело происходит в летнюю стажировку девятиклассников на автомобильной базе. Крош не имел техобразования, но очень хотел водить машину во время практики. В этот момент он как раз трудился с Петром Шмаковым в гараже. Сначала они наблюдали за работой мастеров. Через какое-то время мальчишки начали работать самостоятельно. Игорь устроился в контору. В его обязанности входило заполнять бланки. Игорь был похож на заместителя инженера.

На классном совещании Игорь предложил отремонтировать старенький ГАЗ-51. Крош предположил, что сначала нужно посмотреть состояние автомобиля и уже после, заниматься ремонтом. Но его и слушать никто не хотел. Крош предложил составить ведомость. Немного позже на столе у Лагутина ученики обнаружили подшипники. Они предназначались как раз для этого автомобиля. Потом стало ясно, что Лагутин продал подшипники, а оплату прикарманил.

Шмаков, Игорь и Вадим жили в одном дворе. Наутро, Вадим предложил всем собирать недостающие детали для ремонта техники. Пока собирали запчасти, выявили пропажу амортизаторов. Крош сходу определил, что это сделал Лагутин. Помимо амортизаторов не хватало ещё нескольких деталей. В ходе поисков ученики нашли детали, которых недоставало, под старым авто. Не нашлись только амортизаторы. Игорь посчитал, что в их пропаже виноват Вадим.

Ребята захотели починить давно списанную машину в Липках. За транспортом поехали все вместе. В дороге произошла поломка, и им пришлось заночевать около машины. Домой вернулся только Игорь. Родители остальных мальчишек создали панику. В этот во всём обвинили Зуева и объявили выговор. Вадим случайным образом нашёл амортизаторы и рассказал сие Крошу. Они решают не трогать амортизаторы до появления вора. Но к утру, они вновь исчезли. Ребята пытались найти следы. Крош рассказал об этом Шмакову. Восстанавливали транспорт только Шмаков и Крош. В рабочие часы мальчишкам запрещено было вести ремонт машины. На очередном собрании директор постановил, что ученикам будут помогать мастера после работы. Процесс починки автомобиля ускорился.

Воскресным днём мальчишки отремонтировали старенький москвич брата Игоря и одноклассников. После того, как они перезнакомились друг с другом, дружным коллективом отправились к морю купаться. Крош присмотрелся к тому, что шины машины друзей имеют следы, похожие на те, что в гараже. Ведь именно там пропали амортизаторы…

Прошли годы. Дети выросли, но Крош остался таким, же любознательным. У него не пропала тяга к приключениям. И однажды работая на строительстве новой трассы, он натыкается на могилу неизвестного солдата. Крош задаётся целью – во что бы то ни стало установить его личность.

О чём говорит произведение? По всей вероятности о том, что у Кроша развито с избытком чувство ответственности. Во что бы он ни ввязался, ему хочется помочь кому-то разобраться в той или иной проблеме. Таких людей мало на земле. А в эпоху современности такое поведение опасно для жизни, прежде всего для того, кто является олицетворением совести и ответственности. Благочестивых людей сейчас не любят. В наше время – это подвиг, достойный уважения.

Если задаваться вопросом, по поводу того, чему учит рассказ. Ответ будет очевиден. Прежде всего, это совесть, ответственность, потом уже сообразительность, внимательность и так далее…

Подробный пересказ

Главный герой повести-Сергей Крашенинников, 16-летний житель Москвы. Одноклассники дали ему прозвище Крош, сократив фамилию.

Ребята направляются на прохождение производственной практики на автобазу. Кроша привлекает шофёрская специальность, но он вместе с Петром Шмаковым попадает в гараж. Другие ребята тоже распределяются по разным цехам, и только Игорь благодаря своему дипломатизму направляется в технический отдел заполнять бланки.

Поначалу Сергей и Пётр были «на подхвате», но потом втянулись в работу и им стали доверять более сложные операции. Со всеми рабочими в бригадах у парней сложились хорошие рабочие отношения, кроме слесаря Лагутина. Лагутин невзлюбил практикантов за их медлительность и отсутствие сноровки и при каждом удобном случае ругал их.

На первом производственном собрании Игорь предложил отремонтировать старый списанный автомобиль и подарить его школе. Ребята единодушно поддержали, не совсем понимая, какая трудная предстоит работа. Крош предложил взять дефектную ведомость, заполнить её и определить объём работ. Бланки ведомости он видел в верстаке у Лагутина. Когда он доставал ведомость, под стопкой бумаг заметил новые подшипники, которые они должны были поставить на машину. Крош заподозрил Лагутина в мошенничестве.

Через некоторое время обнаружилась пропажа новых амортизаторов. Подозрение сразу пало на практикантов, т.к. они собирали во всех цехах запчасти для ремонта автомобиля. И только Крош догадался, что это дело рук Лагутина. К сожалению, никаких доказательств у него не было.

Шофёр Зуев предложил восстановить другую машину, которая в лучшем состоянии, но за ней надо ехать в пионерский лагерь в Липки. Для ребят такая поездка за город-целое приключение. Выбор пал на Сергея, Петра Шмакова, Игоря и Вадима под руководством водителей Зуева и Ивашкина. В Липках не обошлось без неприятного инцидента. Когда всё было готово к буксировке машины, мальчишки решили попробовать самостоятельно, без взрослых, сесть за руль. Они неправильно закрепили буксировочный трос, и во время движения машина, за рулём которой сидел Крош, стала сползать в овраг. К счастью, Крошу удалось вылезти из кабины в самый последний момент. Такая «шалость» наделала много шума на автобазе. Зуев получил строгий выговор за то, что отлучился от машин.

Однажды Вадим нашёл в поломанной машине те самые новые амортизаторы, которые пропали. Он поделился этой новостью с Крошем. Молодые люди хотели сначала всё рассказать директору, но не смогли попасть к нему на приём, а потом амортизаторы бесследно исчезли. Ребята предположили, что амортизаторы вывезли по единственной дороге, которая вела от пустыря. Они пошли по дороге и вскоре обратили внимание на следы от протекторов. Сразу смекнули, что следы похожи на те, которые оставляет «Победа». Таким образом им удалось определить, что машина выехала на шоссе.

Крош заинтересовался этой пропажей и провёл своё небольшое расследование. Ему удалось найти хозяев машины «Победа» и поговорить с ними. Молодые люди рассказали, как Игорь пообещал помочь определить машину в ремонт, но на самом деле ничего не получилось. Тогда Лагутин посоветовал мастеров, которые частным образом могли отремонтировать автомобиль. Ребята оставили машину у механиков, а те после ремонта тайком вывезли злополучные амортизаторы с территории автобазы.

Крошу удалось вывести Лагутина на «чистую воду» и снять все подозрения со своего класса. Амортизаторы вернулись на своё место на склад.

Тем временем практика подошла к концу. Ребята торжественно представили отремонтированный своими руками автомобиль и передали его в школу.

Читательский дневник.

Анатолий Рыбаков

КАНИКУЛЫ КРОША

Мальчик пристально вглядывается в даль. Что видят его глаза? Таинственные образы проносятся в детских мечтах, подобно песням птиц. Но что мы сделали для того, чтобы королевство фантазии стало рядом с нами навсегда?

Нэцкэ - мальчик с книгой

Я опишу события, происшедшие в нашем доме. События, происшедшие вне нашего дома, я тоже опишу.

Писать я буду от первого лица. Так это называется в литературе. Вместо «он» говорить «я». Не «он пошел», а «я пошел», не «ему надавали по шее», а «мне надавали по шее».

Мою книгу отредактируют - пусть, мол, читатель думает, что ее написал настоящий писатель. Если этого не делать, то одни книги будут читать, а другие - нет. А если отредактировано, то читают всех подряд и никому не обидно.

В моей книге будет несколько героев.

Все они живут в нашем доме. Я хорошо знаю жильцов нашего дома - в нем прошла моя сознательная жизнь. С десяти лет. Теперь мне шестнадцать. Только Костя живет на другой улице. Немного таинственный тип. Пройдет по двору со своим чемоданчиком, и все. А в чемодане боксерские перчатки. Костя - боксер, черненький, худенький паренек.

Я познакомился с Костей, когда Веэн и Игорь были как раз во дворе. И я тоже был как раз во дворе. Смотрел, как Веэн обтирает свою «Волгу». Игорь ощупывал свой подбородок и тоже смотрел, как Веэн обтирает машину. Перед этим Игорь получил в подбородок и теперь, заботясь о своей внешности, его ощупывал. За что и от кого получил, я расскажу потом.

Веэн показал на запасное колесо:

Подымем?!

Игорь был занят подбородком. Я помог поднять колесо и затянул гайку на держателе.

Почему тебя зовут Крош? - спросил Веэн.

Мне опять, в который раз, пришлось объяснить, что меня зовут Сергеем, а Крош - это прозвище, сокращенное от моей фамилии Крашенинников. В школе всегда сокращают фамилии, тем более такую длинную, как моя. Вот и получилось «Крош».

Объясняя это Веэну, я подумал, что он, наверно, не читал повести «Приключения Кроша» - там об этом подробно рассказано.

Тут появился Костя, и мы познакомились.

Прокатимся? - спросил меня Веэн.

С удовольствием.

Где Нора? - спросил Веэн.

Вот она идет, - ответил Игорь, массируя подбородок.

Нора в черных ажурных чулках. На эти черные чулки мне противно смотреть. И голос у нее хриплый от курения.

Игорь кивнул на меня:

Крош тоже поедет.

Тебе жалко? - спросил я.

Разве я что-нибудь сказал? Нора, я что-нибудь сказал?

Нора пожала плечами.

Нора и Игорь ушли из десятого класса будто бы для того, чтобы заработать производственный стаж. На самом деле им лень учиться. Нора расхаживает в черных чулках, а Игорь околачивается на «Мосфильме», снимается в массовках, только ему это за производственный стаж все равно не зачтут.

Мы мчались по Садовому кольцу. Из троллейбусов на нас смотрели пассажиры. Веэн похож на молодого профессора: виски с проседью, белая рубашка с закатанными рукавами, узкие брюки, черные туфли. Нора сидела рядом с ним как герцогиня. У Кости бесстрастное лицо боксера, который не жмурится, когда его лупят по морде. Игорь трепался, будто брат собирается подарить ему своего «Москвича». Я просто ехал.

Веэн искусствовед. Я терпеть не могу искусствоведов, они мешают слушать музыку, прерывают ее на самом интересном месте. И когда по радио человек чего-то там бормочет невнятным голосом, то невозможно ни читать, ни заниматься… «Фредерик вошел в гостиную и сказал… Лаура печально покачала головой… Ах, Фредерик…» Муть! Но Веэн искусствовед по изобразительному искусству, а это совсем другое дело: искусствоведы по изо не мешают слушать музыку. Кроме того, Веэн коллекционер, собирает предметы искусства. И хотя я с ним встречался только во дворе, он мне не казался яркой личностью. Игорь и Костя выполняли какие-то его поручения и напускали такую таинственность, что меня распирало от любопытства. Это была та сторона жизни, которую я еще не знал. Другие стороны жизни я знал хорошо, а эту еще слабо и хотел познакомиться.

Мы свернули с Садового кольца и остановились в переулке возле улицы Горького. Веэн обернулся и посмотрел на Костю и Игоря. Те, не говоря ни слова, вышли из машины. А мне Веэн улыбнулся. По его улыбка означала, что я должен остаться. Я остался.

Мы сидели молча: я, Веэн и Нора. Потом Веэн и Нора перебросились несколькими фразами. Поскольку они говорили тихо, я не стал прислушиваться.

В девятом классе за Норой ухаживал артист эстрады, скандал был на всю школу. Норина бабушка, заслуженная общественница, вызвала к себе бюро комсомольской организации; я был тогда членом бюро. Сначала мы не хотели идти, но потом пошли, приняв во внимание возраст бабушки и ее заслуги перед общественностью. Мы стояли перед бабушкой, как провинившиеся школьники. Нора сидела на диване, курила сигарету и стряхивала пепел в горшок с цветами. «Если кто сбивается с пути, - говорила бабушка, - то виноват коллектив - недосмотрели». Когда бабушка была молодая, было по-другому… А у нас слаба воспитательная работа, и мы недосмотрели за Норой.

Бабушка сказала, что родители Норы занятые люди, заслуженные артисты, и она, бабушка, тоже занятой человек - пишет мемуары о Станиславском и других выдающихся личностях. Мемуары эти имеют громадное значение для воспитания подрастающего поколения. И, не воспитывая Нору, мы мешаем ей воспитывать подрастающее поколение. Вот какой бенц старушка нам выдала!

Но еще больший бенц она выдала директору эстрады. Такой она ему выдала бенц, что бедного артиста эстрады услали на длительные гастроли в Ферганскую область.

Такая петрушка произошла с Норой этой зимой.

Вернулись Игорь и Костя. Ни слова не говоря, сели в машину. Веэн включил мотор. Снова по Садовому кольцу мы помчались обратно, домой.

Во дворе Веэн сказал:

Зайдем к нам.

Портреты, портреты, портреты… Вельможи в кафтанах с кружевными жабо и кружевными манжетами, царские генералы в раззолоченных мундирах, дамы с высокими прическами, тетки в салопах и чепчиках, купцы в шубах, похожие на великого драматурга Островского, девочки с бантиками, мальчики в бархатных костюмчиках…

Тесно стояли шкафы, буфеты, конторки, секретеры, диваны, козетки, ломберные столики. На потолке люстры. Все это, как объяснил Веэн, старинное и ценное. На двух креслах даже натянуты веревочки, как это делается в музеях, чтобы на кресла не садились. Меня удивило, что Нора, Игорь и Костя уселись на таком ценном диване. Нора даже взобралась с ногами. Я думал, что этой мебелью пользоваться нельзя. Оказывается, можно. Нельзя сидеть только в креслах, перевязанных веревочкой, - они сломанные.

Нора курила. Игорь перебирал магнитофонные ленты, Костя перелистывал книгу. Здорово устроились, ничего не скажешь.

В застекленном шкафу стояли на полках крохотные фигурки из дерева, камня, фарфора. Это нэцкэ, японская миниатюрная скульптура, я видел их в Музее восточных культур.

В моей коллекции есть уникальные экземпляры.

Сказав это, Веэн снял с полки несколько фигурок и поставил на стол. Они изображали крестьян, монахов, всадников, детей, маски, цветы, птиц, зверей, рыб.

Я бездарен в живописи. Нравится, не нравится - вот все, что я могу сказать. Но почему нравится или не нравится - сказать не могу. В натюрмортах, пейзажах, во всяких абстракциях я не разбираюсь совершенно. Мне нравятся картины, где изображены люди. Моя любимая картина в Третьяковке - это «Крестный ход» Репина. Помните мальчика с костылем? Сколько радости и надежды на его лице, как он весь устремлен вперед! Сейчас произойдет чудо, он выпрямит спину, бросит костыль и будет такой, как все… Вот это мне нравится! А как положены краски и как распределен свет - в этом я не разбираюсь.

Веэн взял в руки фигурку старика с высоким пучком волос на голове и длинной редкой бородой. Одной рукой старик придерживал полы халата, в другой сжимал свиток. Фигурка была величиной всего с мундштук, и все равно было ясно, что этот старик - мудрец. Что-то вечное было в его лице, в длинных морщинах, в худом, истощенном теле. Его высокий лоб, скошенные монгольские глаза выражали спокойную и мудрую проницательность. Много нужно затратить труда, чтобы вырезать из дерева такую крохотную и выразительную фигурку.

Мудрец? - спросил я.

Мудрец, - ответил Веэн, любуясь фигуркой. - Работа великого мастера Мивы-первого из города Эдо, восемнадцатый век, вишневое дерево. Для профана она ничто, но знаток ее оценит.

Мне стало немного не по себе - в сущности, я тоже профан.

Искусство принадлежит тому, кто его любит, понимает и отстаивает, - продолжал Веэн. - Человек, сохранивший для нас «Слово о полку Игореве», сделал не меньше того, кто это «Слово» написал. Шлиман, открывший Микены, превосходит его создателей - они строили город, подчиняясь необходимости, он открыл его, ведомый любовью к искусству. Что было бы с русской живописью без братьев Третьяковых?

Мальчик пристально вглядывается в даль. Что видят его глаза? Таинственные образы проносятся в детских мечтах, подобно песням птиц. Но что мы сделали для того, чтобы королевство фантазии стало рядом с нами навсегда?

Нэцкэ – мальчик с книгой

Я опишу события, происшедшие в нашем доме. События, происшедшие вне нашего дома, я тоже опишу.

Писать я буду от первого лица. Так это называется в литературе. Вместо «он» говорить «я». Не «он пошел», а «я пошел», не «ему надавали по шее», а «мне надавали по шее».

Мою книгу отредактируют – пусть, мол, читатель думает, что ее написал настоящий писатель. Если этого не делать, то одни книги будут читать, а другие – нет. А если отредактировано, то читают всех подряд и никому не обидно.

В моей книге будет несколько героев.

Все они живут в нашем доме. Я хорошо знаю жильцов нашего дома – в нем прошла моя сознательная жизнь. С десяти лет. Теперь мне шестнадцать. Только Костя живет на другой улице. Немного таинственный тип. Пройдет по двору со своим чемоданчиком, и все. А в чемодане боксерские перчатки. Костя – боксер, черненький, худенький паренек.

Я познакомился с Костей, когда Веэн и Игорь были как раз во дворе. И я тоже был как раз во дворе. Смотрел, как Веэн обтирает свою «Волгу». Игорь ощупывал свой подбородок и тоже смотрел, как Веэн обтирает машину. Перед этим Игорь получил в подбородок и теперь, заботясь о своей внешности, его ощупывал. За что и от кого получил, я расскажу потом.

Веэн показал на запасное колесо:

– Подымем?!

Игорь был занят подбородком. Я помог поднять колесо и затянул гайку на держателе.

– Почему тебя зовут Крош? – спросил Веэн.

Мне опять, в который раз, пришлось объяснить, что меня зовут Сергеем, а Крош – это прозвище, сокращенное от моей фамилии Крашенинников. В школе всегда сокращают фамилии, тем более такую длинную, как моя. Вот и получилось «Крош».

Объясняя это Веэну, я подумал, что он, наверно, не читал повести «Приключения Кроша» – там об этом подробно рассказано.

Тут появился Костя, и мы познакомились.

– Прокатимся? – спросил меня Веэн.

– С удовольствием.

– Где Нора? – спросил Веэн.

– Вот она идет, – ответил Игорь, массируя подбородок.

Нора в черных ажурных чулках. На эти черные чулки мне противно смотреть. И голос у нее хриплый от курения.

Игорь кивнул на меня:

– Крош тоже поедет.

– Тебе жалко? – спросил я.

– Разве я что-нибудь сказал? Нора, я что-нибудь сказал?

Нора пожала плечами.

Нора и Игорь ушли из десятого класса будто бы для того, чтобы заработать производственный стаж. На самом деле им лень учиться. Нора расхаживает в черных чулках, а Игорь околачивается на «Мосфильме», снимается в массовках, только ему это за производственный стаж все равно не зачтут.

Мы мчались по Садовому кольцу. Из троллейбусов на нас смотрели пассажиры. Веэн похож на молодого профессора: виски с проседью, белая рубашка с закатанными рукавами, узкие брюки, черные туфли. Нора сидела рядом с ним как герцогиня. У Кости бесстрастное лицо боксера, который не жмурится, когда его лупят по морде. Игорь трепался, будто брат собирается подарить ему своего «Москвича». Я просто ехал.

Веэн искусствовед. Я терпеть не могу искусствоведов, они мешают слушать музыку, прерывают ее на самом интересном месте. И когда по радио человек чего-то там бормочет невнятным голосом, то невозможно ни читать, ни заниматься... «Фредерик вошел в гостиную и сказал... Лаура печально покачала головой... Ах, Фредерик...» Муть! Но Веэн искусствовед по изобразительному искусству, а это совсем другое дело: искусствоведы по изо не мешают слушать музыку. Кроме того, Веэн коллекционер, собирает предметы искусства. И хотя я с ним встречался только во дворе, он мне не казался яркой личностью. Игорь и Костя выполняли какие-то его поручения и напускали такую таинственность, что меня распирало от любопытства. Это была та сторона жизни, которую я еще не знал. Другие стороны жизни я знал хорошо, а эту еще слабо и хотел познакомиться.

Мы свернули с Садового кольца и остановились в переулке возле улицы Горького. Веэн обернулся и посмотрел на Костю и Игоря. Те, не говоря ни слова, вышли из машины. А мне Веэн улыбнулся. По его улыбка означала, что я должен остаться. Я остался.

Мы сидели молча: я, Веэн и Нора. Потом Веэн и Нора перебросились несколькими фразами. Поскольку они говорили тихо, я не стал прислушиваться.

В девятом классе за Норой ухаживал артист эстрады, скандал был на всю школу. Норина бабушка, заслуженная общественница, вызвала к себе бюро комсомольской организации; я был тогда членом бюро. Сначала мы не хотели идти, но потом пошли, приняв во внимание возраст бабушки и ее заслуги перед общественностью. Мы стояли перед бабушкой, как провинившиеся школьники. Нора сидела на диване, курила сигарету и стряхивала пепел в горшок с цветами. «Если кто сбивается с пути, – говорила бабушка, – то виноват коллектив – недосмотрели». Когда бабушка была молодая, было по-другому... А у нас слаба воспитательная работа, и мы недосмотрели за Норой.

Бабушка сказала, что родители Норы занятые люди, заслуженные артисты, и она, бабушка, тоже занятой человек – пишет мемуары о Станиславском и других выдающихся личностях. Мемуары эти имеют громадное значение для воспитания подрастающего поколения. И, не воспитывая Нору, мы мешаем ей воспитывать подрастающее поколение. Вот какой бенц старушка нам выдала!

Но еще больший бенц она выдала директору эстрады. Такой она ему выдала бенц, что бедного артиста эстрады услали на длительные гастроли в Ферганскую область.

Такая петрушка произошла с Норой этой зимой.

Вернулись Игорь и Костя. Ни слова не говоря, сели в машину. Веэн включил мотор. Снова по Садовому кольцу мы помчались обратно, домой.

Во дворе Веэн сказал:

– Зайдем к нам.

Портреты, портреты, портреты... Вельможи в кафтанах с кружевными жабо и кружевными манжетами, царские генералы в раззолоченных мундирах, дамы с высокими прическами, тетки в салопах и чепчиках, купцы в шубах, похожие на великого драматурга Островского, девочки с бантиками, мальчики в бархатных костюмчиках...

Тесно стояли шкафы, буфеты, конторки, секретеры, диваны, козетки, ломберные столики. На потолке люстры. Все это, как объяснил Веэн, старинное и ценное. На двух креслах даже натянуты веревочки, как это делается в музеях, чтобы на кресла не садились. Меня удивило, что Нора, Игорь и Костя уселись на таком ценном диване. Нора даже взобралась с ногами. Я думал, что этой мебелью пользоваться нельзя. Оказывается, можно. Нельзя сидеть только в креслах, перевязанных веревочкой, – они сломанные.

Нора курила. Игорь перебирал магнитофонные ленты, Костя перелистывал книгу. Здорово устроились, ничего не скажешь.

В застекленном шкафу стояли на полках крохотные фигурки из дерева, камня, фарфора. Это нэцкэ , японская миниатюрная скульптура, я видел их в Музее восточных культур.

– В моей коллекции есть уникальные экземпляры.

Сказав это, Веэн снял с полки несколько фигурок и поставил на стол. Они изображали крестьян, монахов, всадников, детей, маски, цветы, птиц, зверей, рыб.

Я бездарен в живописи. Нравится, не нравится – вот все, что я могу сказать. Но почему нравится или не нравится – сказать не могу. В натюрмортах, пейзажах, во всяких абстракциях я не разбираюсь совершенно. Мне нравятся картины, где изображены люди. Моя любимая картина в Третьяковке – это «Крестный ход» Репина. Помните мальчика с костылем? Сколько радости и надежды на его лице, как он весь устремлен вперед! Сейчас произойдет чудо, он выпрямит спину, бросит костыль и будет такой, как все... Вот это мне нравится! А как положены краски и как распределен свет – в этом я не разбираюсь.