Кем являлись н п репнин а д. Биография

Князь Николай Васильевич Репнин. Портрет работы А. И. Ивашкевича
Герб Репниных
30.10.1794 - 26.11.1798
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Де-Ласси, Борис Петрович
30.09.1792 - 1798
Предшественник:	граф Броун, Юрий Юрьевич
Преемник:	Нагель, Ларион Тимофеевич
1792 - 8.11.1796
Предшественник:	граф Броун, Юрий Юрьевич
Преемник:	должность упразднена
13.06.1781 - 1791 (с перерывами)
1778 - 1791 (с перерывами)
Предшественник:	Щербинин, Евдоким Алексеевич
Преемник:	Игельстром, Осип Андреевич
5.09.1778 - 1781 (с перерывами)
28.02.1778 - 23.05.1779 (с перерывами)
Полномочный посол Российской империи в Речи Посполитой
30.09.1764 - 1768
Предшественник:	Кейзерлинг, Герман Карл фон
Преемник:	Волконский, Михаил Никитич
Рождение:	11 марта (1734-03-11 ) Российская империя
Смерть:	12 мая (1801-05-12 ) (67 лет) с. Воронцово, Московский уезд, Московская губерния, Российская империя
Род:	Репнины
Профессия:	дипломат
Военная служба
Годы службы:	1745-1762, 1769-1775, 1780-1781, 1787-1791
Звание:	генерал-фельдмаршал
Сражения:	Вторая Силезская война Семилетняя война Русско-турецкая война 1768-1774 Русско-турецкая война 1787-1791
Семья
Отец:	князь Василий Аникитич
Мать:	Мария Ивановна (ур. графиня Головина)
Супруга:	Наталья Александровна (ур. княжна Куракина)
Дети:	сын и три дочери
Награды
2 ст. 2 ст. 1 ст.

Князь (11 марта 1734 - 12 мая 1801, Воронцово Московской губернии) - дипломат, генерал-губернатор, участник ряда войн, генерал-фельдмаршал, кавалер всех российских орденов. Последний князь рода Репниных .

Биография

Детско-юношеские годы. Начало военной карьеры

Николай Репнин родился в 1734 году в семье генерал-фельдцейхместера князя Василия Аникитича Репнина (ум. 31 июля 1748) и Марии Ивановны, урождённой графини Головиной (1707 - 12 декабря 1770). Получив первоначальное домашнее воспитание под наблюдением матери, Репнин в 1745 году был записан в лейб-гвардии Преображенский полк солдатом. Весной 1748 года, в 14-летнем возрасте, Николай, в составе 30-тысячного корпуса под командованием его отца, принял участие в походе из Лифляндии через Богемию и Баварию на Рейн с целью оказания помощи Марии Терезии на заключительном этапе Второй Силезской войны. 11 июля 1749 года Репнин был произведён в прапорщики, в 1751 году - в подпоручики гвардии, а в 1753 году был назначен полковым адъютантом Преображенского полка.

С началом русско-прусской войны 1757-1762 годов (Семилетняя война), Репнин вступил волонтёром (добровольцем) в армию генерал-фельдмаршала С. Ф. Апраксина. В 1758 году, после занятия русскими войсками Кёнигсберга, он, в составе небольшого отряда Виганта, участвовал в захвате Фишгаузенского королевского замка и Пилау, затем принимал участие в сражении при Куннерсдорфе, в занятии Мариенвердера и в осаде генерал-аншефом В. В. Фермором Кюстрина (1858). За боевые отличия князь Николай Репнин был произведён в гвардии капитаны. В 1759 году он был командирован во французскую армию маршала Людвига-Георга-Эраз­ма Контада и 1 августа того же года он принял участие в Минденском сражении.

В начале 1760 года Репнин был отозван в Санкт-Петербург, а затем направлен в действующую армию, во 2-й Московский полк, в чине полковника. В том же году Репнин участвовал в набеге на Берлин графа Тотлебена и, по отзыву последнего, «против прочих многой похвалы достойным себя показал» и «против неприятеля отличные оказал поступки» . В 1761 году Репнин служил с полком в корпусе графа Чернышёва, временно действовавшего в австрийской армии. 2 апреля 1762 года Николай Васильевич Репнин был произведён в генерал-майоры.

Дипломатическая деятельность

Полномочный министр в Пруссии

В июне 1762 года Репнин был командирован в главную квартиру прусского короля Фридриха II для переговоров о созыве мирного конгрес­са в Берлине и для достижения соглашения с датским Двором, при посредничестве прусского короля, по герцогству Голштинскому, которое российский император Пётр III считал своей вотчиной.

Дворцовый переворот, совершённый в конце июня 1762 года, и вступление на престол Екатерины II, отложил решение голштинского вопроса. Однако Репнин был оставлен на посту полномочного министра при Прусской главной квартире и 23 июля вручил королю свои новые кредитивные грамоты и письмо Екатерины II с извещением о её воцарении.

Работу Николая Васильевича Репнина на дипломатическом поприще в Пруссии нельзя назвать успешной. Ему не удалось добиться благоприятного разрешения большинства задач, которые ставил перед ним Петербургский Двор. 27 ноября 1762 года Екатерина II удовлетворила просьбу Репнина об отозвании с должности полномочного министра.

Посольство в Речи Посполитой

По возвращении в Санкт-Петербург в 1763 году, князь Николай Репнин некоторое время исполнял обязанности директора Сухопутного Шляхетского Корпуса. 11 ноября того же года был подписан Указ о его назначении в Речь Посполитую полномочным министром, с ежегодным жалованием в 20 тысяч рублей. Это назначение состоялось, вероятно, благодаря графу Н. И. Панину, в родстве с которым находился Репнин.

В Польше, находившейся в это время в периоде «бескоролевья», обострилась борьба между двумя политическими партиями, соперничающими за власть в государстве. В сложившейся политической обстановке перед Н. В. Репниным, направляемым в помощь полномочному послу графу Герману-Карлу Кейзерлингу, было поставлено несколько важных задач, среди которых:

• недопущение реформ государственного строя Речи Посполитой, в частности отмены «liberum veto» , и сохранение здесь порядка, обеспечивающего государственную слабость Польши;
• избрание на польский престол пророссийского кандидата;
• решение, так называемого, диссидентского вопроса.

В конце ноября князь Репнин выехал в Варшаву. Он довольно быстро сориентировался в здешней сложной политической обстановке. В частности, уже в июне 1764 года Репнин докладывал Панину о ненадёжности партии князей Чарторыйских, считавшейся пророссийской, но на самом деле ведущей свою игру, направленную на реформирование и усиление Польши. Представления Репнина, однако, не встретили должного внимания в Санкт-Петербурге. Поскольку на тот момент, главной задачей российского внешнеполитического ведомства было избрание в короли графа Станислава Понятовского, обострять отношения с единственной партией, считавшейся пророссийской, сочли нецелесообразным. Воспользовавшись этим, Чарторыйские провели на конвокационном сейме широкие реформы государственного строя Речи Посполитой, так, из под действия «liberum veto» были изъяты экономические вопросы.

7 сентября 1764 года Понятовский, при российской военной поддержке и с помощью Чарторыйских был единогласно возведён на польский престол. От нового короля Н. В. Репнин получил ордена Белого Орла и Святого Станислава.

Диссидентский вопрос

С 30 сентября 1764 года, после смерти графа Кейзерлинга, руководство польскими делами полностью сосредоточилось в руках князя Репнина, которому было передано звание полномочного посла. В новой должности Николай Васильевич занялся решением диссидентского вопроса, являвшимся главным условием российской поддержки Станислава Августа Понятовского на королевском престоле. Король соглашался выполнить требование при условии предварительной отмены права «liberum veto», что не могло удовлетворить Петербургский Двор, так как представительство в сейме дворян-диссидентов в условиях сохранения «liberum veto» означало лишение польского сейма возможности принятия каких-либо решений без согласия России и Пруссии.

На проходившем в Варшаве с 6 октября по 29 ноября 1766 года сейме, Н. В. Репнин, согласно полученным инструкциям, жёстко поставил вопрос об уступках диссидентам. Однако сейм, несмотря на угрозы, отказался выполнить это требование. На одном из первых заседаний епископ Солтык предложил объявить изменником каждого, кто поднимет вопрос о диссидентах. Против уступок выступили и Чарторыйские, стремившиеся сохранить популярность среди большинства шляхты. В ответ на решение сейма, Репнин предпринял меры, направленные на свёртывание реформ, начатых «фамилией» на конвокационном сейме. В частности, было торжественно закреплено право «liberum veto» и распущена Генеральная конфедерация . Взамен её, Н. В. Репнин, уполномоченный рескриптом от 31 января 1767 года на решительные меры, приступил к организации диссидентской шляхетской конфедерации.

20 марта 1767 года православно-протестантская конфедерация Литвы была организована в Слуцке. Аналогичная протестантская конфедерация Великой и Малой Польши под покровительством Пруссии была создана в польском городе Торуне. Так как диссидентские конфедерации не нашли поддержки среди большинства шляхты Речи Посполитой ыли немногочисленными и крайне слабыми, Н. В. Репнин пошёл на переговоры с католической оппозицией. Он предложил магнатам-«республиканцам» Потоцким, противостоящим королю, поддержать российский проект, а взамен обещал содействовать отстранению от трона Понятовского. В короткий срок число примкнувшей к партикулярным конфедерациям католической шляхты дошло до 80 000 человек. Станислав Август, оказавшись в полной зависимости от Н. В. Репнина, по его «указанию» созвал сенат, постановивший собрать чрезвычайный сейм в октябре 1767 года.

Радомская кофедерация

23 июня 1767 года представители партикулярных конфедераций собрались в городе Радоме, где им был объявлен для подписания конфедерационный акт составленный Н. В. Репниным. Целью конфедерации объявлялось равноправие диссидентов. В акте также закреплялась поддержка конфедерацией короля Станислава Понятовского. Всё это вызвало протест шляхты, надеявшейся на низложение короля, который был быстро подавлен заявлением читавшего акт полковника В. Карра о применении им, в случае неповиновения собравшихся, вооружённой силы. Конфедераты выполнили все предъявленные им требования и подписали акт. Маршалком этой коронной конфедерации, по представлению Репнина, был избран магнат Кароль Станислав Радзивилл.

В конце июля 1767 года князь Репнин перевёл Радомскую конфедерацию в Варшаву, где соединил её с Литовской, облегчив управление и надзор за ней. «Объединенная конфедерация» оказалась всецело в руках Репнина. По его приказу она отправила в Санкт-Петербург чрезвычайных посланников с изъявлениями императрице Екатерине II благодарности народа Речи Посполитой за оказываемое покровительство и разослала по сеймикам универсалы, писанные под диктовку русского посла.

Так как предстоявший сейм должен был проходить в условиях конфедерации, то есть с решением дел большинством голосов, Репнин прилагал все усилия, чтобы обеспечить своей конфедерации большинство. Широко использовался подкуп, зачастую, составленные польскими агентами Н. В. Репнина списки «верных людей», проводились на сеймиках под прямым военным давлением. В имения лидеров оппозиции были введены воинские команды; производились аресты. Тем не менее, получить пророссийское большинство в сейме Репнину не удалось, так как всюду, где не было достаточного военного давления на выборы, прошли противники диссидентов.

«Сейм Репнина»

Сейм, получивший позднее название «Сейм Репнина», открылся в Варшаве 5 октября 1767 года. На первом же заседании, по настоянию Николая Васильевича, было внесено предложение: составить делегацию от сената и палаты депутатов для переговоров с русским посольством по вопросу о равноправии диссидентов, о внутренних реформах Польши и о союзе с Россией. После назначения делегации, заседания сейма должны были приостановиться; возобновление их предполагалось только для утверждения, без прений, составленного делегацией проекта. Таким образом, не имея большинства в сейме, Репнин обеспечивал себе большинство в делегации, сводя при этом утверждение сеймом её решений к пустой формальности.

Предложение было отвергнуто оппозиционным большинством. Тогда Н. В. Репнин, решился на крайние меры: в ночь с 13 на 14 ноября русские военные команды арестовали лидеров сеймовой оппозиции и перевезли их за Вислу, в лагерь стянутого под Варшаву корпуса, а откуда все арестованные были отправлены в Россию в Калугу. Под Варшавой и в самом городе стояли русские войска, сейм был блокирован русскими войсками. Без «пропуска» Репнина нельзя было выехать из города.

Наутро после ареста польское правительство апеллировало к королю, однако Станислав ответил, что он уповает только на великодушие императрицы Екатерины II. Депутация, посланная к Н. В. Репнину, получила ответ, что он не собирается освобождать арестованных и не не считает нужным давать отчёт кому-либо в своих действиях. В таких условиях, сейм утвердил все требования русского посла. Сейм был отсрочен до 1 февраля 1768 года. В состав избранной делегации вошли 20 сенаторов, назначенных королём по репнинскому списку и 45 депутатов, назначенных Радзивиллом. Кроме того, по требованию Репнина в делегацию были приглашены ещё некоторые диссиденты. Действительным руководителем делегации явился сам Николай Васильевич Репнин. Однако даже несмотря на такой тщательный подбор, состав делегаций всё-таки оказался недостаточно надёжным. Репнин вышел из этого положения, отказавшись от пленарных заседаний и сосредоточив работу в тесном кругу избранных им из среды делегации наиболее влиятельных лиц. О вёл работу делегации сурово и твёрдо; с делегатами не стеснялся и при малейшем противоречии, напоминал о присутствии 40 000 корпуса русских войск и об участи лидеров оппозиции.

Выработанный делегацией проект устанавливал полное равноправие диссидентов, как религиозное, так и гражданское; при этом, католицизм признавался господствующей религией, королём мог быть избран только католик, и переход из католицизма считался уголовным преступлением. В области основных законов проект утверждал прежние устои польской конституции (избрание короля, «liberum veto», прерогативы шляхты), сохранив из реформ Чарторыйских только скарбовую и военную комиссии. Основные законы и закон о равноправии диссидентов гарантировались Россией; без её согласия не могли изменяться. На основе этого проекта, 24 февраля 1768 года между Россией и Польшей был подписан договор, утверждённый 27 февраля на последнем заседании сейма.

Мятеж Барской конфедерации и отзыв Репнина

Однако успех Н. В. Репнина был равносилен поражению. Роль, сыгранная им в последних польских событиях, открытое подчинение Речи Посполитой России, диссидентское равноправие, оскорблявшее религиозное чувство фанатичных католиков, и удержание на престоле ставшего окончательно ненавистным стране короля, - дали новый и резкий толчок давно уже нараставшему недовольству.

29 февраля 1768 года в крепостце Бар, «для защиты веры и древних республиканских свобод», была образована конфедерация, объявившая сейм низложенным. Король Станислав был вынужден обратиться за помощью к Екатерине II. Усмирение бунтовщиков было поручено князю Репнину, который приложил все усилия чтобы подавить мятеж в самом начале. Однако восстание, подавленное в юго-восточных областях, перекинулось во внутренние воеводства и на Литву. Уклоняясь от решительных столкновений, конфедераты вели партизанскую борьбу, для подавления которой у Репнина не хватало войск.

Пытаясь смягчить последствия своих действий, Н. В. Репнин опубликовал 29 мая 1768 года декларацию, в которой разъяснял, что под гарантией России следует понимать защиту Польши от третьих лиц, а не покушение на её внутреннюю свободу. Однако все его попытки придать своей деятельности хотя бы вид «польского дела» были безуспешны. Польша видела в нём не дипломата дружественной державы, а генерала вражеской армии в захваченной, но не покоренной ещё стране. Борьба против него стала, в глазах шляхты, борьбой за свободу Польши, ради которой забыты были даже недавние религиозные распри. В такой обстановке заранее были обречены на неудачу как попытка Репнина сблизиться вновь с Чарторыйскими, так и попытка организовать конфедерацию в Радоме под личным руководством короля.

В сентябре 1768 года Франция, поддерживающая барских конфедератов, склонила турецкого султана объявить войну России. С этого момента все задачи русской политики в Польше свелись к одному - обеспечить её нейтралитет на время войны с Турцией. Это предрешило удаление Н. В. Репнина с поста полномочного посла. Однако прямое его отозвание было бы слишком явным проявлением слабости России в глазах поляков, и несправедливо по отношению к Репнину, деятельность которого в Польше явилась только точным выполнением предначертаний императрицы, нейтрализовать вредные последствия которых он был бессилен. Поэтому Двор удовлетворил просьбу князя о переводе в действующую армию. За свою деятельность в Польше Николай Васильевич был награждён орденом Святого Александра Невского, чином генерал-поручика и денежным подарком в 50 тысяч рублей на уплату долгов.

При Николае Васильевиче Репнине исчезла прежняя мягкость и нерешительность российской дипломатии в Польше. За шесть лет пребывания в Варшаве он фактически управлял Речью Посполитой, был её «королём», действуя от имени Екатерины II. В оценке же большинства зарубежных историков Н. В. Репнин предстаёт угнетателем поляков, жестоко проводившим политику русской императрицы в Речи Посполитой. Особенно отрицательным было отношение к Репнину польских историков, на рубеже XIX-XX веков. Польские авторы обвиняли его в диктате, подкупе короля и магнатов, считали одним из виновников «падения Польши».

Продолжение военной карьеры

Русско-турецкая война 1768-1774 годов

В 1769 году Н. В. Репнин прибыл в первую армию князя А. М. Голицына, стоявшей под Хотином. Он участвовал в блокаде и занятии Хотинской крепости. В сентябре 1769 года Репнин перешёл под начальство барона И. К. Эльмпта, отправленного для занятия Молдавии. Зиму он провёл на левом фланге русского расположения, командуя 3-й дивизией, в составе 15 батарей, 15 эскадронов и 29 орудий.

При открытии кампании 1770 года Репнин был назначен в корпус генерал-поручика Х. Ф. Штоффельна, располагавшийся в Молдавии и Валахии. Уже с марта руководство действиями корпуса фактически осуществлял Н. В. Репнин, а с 30 мая, после смерти Штоффельна, командование передовым корпусом перешло к нему официально. В тот же день форсированными маршами Репнин подошёл к кургану Рябая Могила на западном берегу реки Прут, близ которого занял оборонительную позицию. Попытка противника переправиться у Подолян была успешно отбита Репниным. Корпус под его командованием сдерживал на противоположном берегу 32-тысячный отряд противника до подхода 9 июня передовых отрядов П. А. Румянцева.

В сражении при Ларге, 7 июля 1770 года, дивизия Репнина вошла в состав левого фланга армии Румянцева. На Репнина, совместно с Боуром (Бауром), была возложена важнейшая часть боевой задачи. Они должны были переправиться на левый берег Ларги, занять хребет, шедший к правому флангу турецкого лагеря, между долинами Ларги и Бабикула, обеспечить переправу главных сил, а затем, наступая по хребту в обход правого фланга, ударить в этот наиболее чувствительный и важный пункт неприятельского расположения. В 2 часа ночи Репнин и Боур двинулись в юго-западном направлений. Репнин на марше принял вправо, вдоль долины Ларги, Боур направился левее, к долине Бабикула. К четырем часам утра, сбив татарские посты, вся левофланговая группа подошла к оврагу, прикрывавшему доступы к сильному правофланговому турецкому ретраншементу. После артподготовки, Репнин, при поддержке двинувшегося в обход Боура, ворвался в укрепление, овладел правофланговым участком позиции и, не задерживаясь, продолжил наступление. К 12 часам дня началось паническое бегство турок. За «пример мужества, служивший подчинённым к преодолению трудностей, к неустрашимости и одержанию победы» , рескриптом от 27 июля князю Николаю Васильевичу Репнину был пожалован орден Святого Георгия 2 класса.

В сражении при Кагуле (21 июня) Репнин совместно с Брюсом руководил атакой на центр и левое крыло турецкой армии. 26 июля авангард Репнина без боя занял Измаил, сдавшийся ему на условиях, а 21 августа заставил капитулировать Килию. За взятие Килии Н. В. Репнин был награждён милостивым рескриптом от 14 сентября обещавшим, что «особливые труды» князя «никогда не будут помрачены в воспоминании» императрицы.

С октября 1770 года Репнин находился в отпуске в Санкт-Петербурге, а в конце февраля 1771 года снова выехал в армию. По дороге он заехал в Варшаву. Посол в Речи Посполитой Сальдерн, воспользовавшись его приездом, возбудил ходатайство о назначении Николая Васильевича командующим войсками в Польше. Однако Екатерина II отказала, сославшись на то, что тот «командует половиной армии в Валахии, и она не может лишить фельдмаршала Румянцева генерал-лейтенанта, в котором он действительно нуждается…» .

25 мая 1771 года Репнин вступил в командование Валахским корпусом, стоявшим под Турно. 10 июня он разбил под Бухарестом на позиции при монастыре Вакарешти 10-тысячное войско противника, под предводительством трёхбунчужного паши Ахмета, и обратил его в бегство. Однако оставление русскими войсками Журжи, вызвало резкое неудовольствие главнокомандующего Румянцева. Вину на потерю крепости Румянцев отчасти возлагал на Репнина, что привело к обострению их отношений. Сославшись на состояние здоровья, Репнин подал рапорт об увольнении от командования. 17 сентября последовал указ Военной Коллегии об увольнении Репнина на год к водам, о чем Румянцев сообщил Репнину ордером от 1 октября 1771 года.

Почти весь 1772 год Репнин занимался устройством своих денежных дел, находившихся в плачевном состоянии. Летом того же года он лечился на водах в бельгийском городке Спа.

В 1774 году Репнин вновь вернулся в армию. Он был назначен командующим войсками правого фланга (2-я дивизия), имевшими сборный пункт в Слободзее. В первых числах мая дивизия Репнина сосредоточилась у Слободзеи и 6 июня, одновременно с остальными корпусами армии, переправилась через Дунай, у Ликорешт. После переправы, при новом расписании армии, Репнин получил командование 1-м корпусом, в составе 2 полков пехоты, 2 отдельных батальонов, 2 кирасирских и 2 карабинерных полков, при 16 орудиях. Корпус Репнина принимал участие в блокаде Силистрии.

По окончании войны, Репнин участвовал в выработке условий мирного договора с Турцией и, после утверждения его визирем, был командирован Румянцевым в Санкт-Петербург для представления договора Екатерине II. 31 июля он прибыл в Петергоф, где немедленно принят был императрицей. 3 августа состоялось «предварительное торжество мира», на котором князь Николай Васильевич Репнин был произведен в генерал-аншефы, пожалован подполковником Измайловского полка и генерал-адъютантом , а также награждён крупной суммой денег, в размере 50 000 рублей.

Озабоченная болезнью Румянцева, Екатерина II рескриптом от 28 августа направила князя Репнина в армию с полномочием, в случае смерти фельдмаршала, «беспосредственно вступить как в командование армией, так и управление дел политических, на том самом основании, на каком оные генерал-фельдмаршалу графу Румянцеву вверены» . Однако, прибыв 14 сентября в Фокшаны, Репнин застал Румянцева оправляющимся от болезни.

Посольство в Турции

Аудиенция русского посла князя Н. В. Репнина у турецкого султана. 1775. Гравюра И. Бугреева. Последняя четверть XVIII в.

В 1775 году Екатерина II назначила Н. В. Репнина чрезвычайным и полномочным послом в Турцию, где ему пришлось решать задачу укрепления мира между двумя странами.

Первые месяцы 1775 года Репнин был занят распоряжениями по предстоящему путешествию - выбором свиты, составлением посольского поезда и т. д. В последних числах сентября он прибыл в Сан-Стефано, а 3 октября маршал посольства объявил Порте о прибытии посольства. 5 октября Репнин въехал в Константинополь Андрианопольскими воротами. Свита князя состояла из пятисот человек. При нём находились трубачи и литаврщики гусарские и кирасирские, пехотные музыканты, команды: гусарская, кирасирская и пехотная, тридцать шесть лакеев, четыре егеря, двенадцать певчих, тринадцать официантов, шесть гайдуков, восемь скороходов, шесть гренадеров лейб-гвардии Измайловского полка, шесть пажей, лекарь, доктор, двенадцать греческих офицеров, четырнадцать студентов и переводчиков, восемнадцать обер-офицеров, четыре штаб-офицера, десять дворян посольства, два секретаря и маршал посольства.

Однако приём Репнина был отложен до окончания курбан-байрама, так как, по официальной версии Порты, до его наступления не представлялось возможным выработать церемониал и сделать все необходимые приготовления. На самом деле, турки намеревались выиграть время и, прибегнув к посредникам, попытаться смягчить условия Кючук-Кайнарджийского мира. В конце октября Порта выставила ряд предложений направленных на пересмотр условий мирного договора. Репнин, избегая всего, что могло бы содействовать обострению и без того натянутых отношений, отверг всякие попытки к переговорам о пересмотре трактата. Твёрдость князя возымела свое действе, Порта перестала оттягивать аудиенцию.

28 ноября Н. В. Репнин был с официальным визитом у визиря. 29 ноября он отправил подарки к визирю с маршалом посольства, к эфенди и к рейс-эфенди с секретарями. 30 ноября - подарки в сераль к султану, а 1 декабря посол имел у него аудиенцию, где вручил письмо Екатерины II. Аудиенцией исчерпывалась прямая задача посольства Репнина, поэтому 13 апреля 1776 года, выполнив необходимые формальности, князь выехал в Россию.

Административная деятельность

По возвращении в Россию Н. В. Репнин поселился в Санкт-Петербурге. Панин намеревался возложить на него управление иностранными делами. Однако это назначение не состоялось. Екатерина II настороженно отнеслась к слухам об участии Репнина в планах возведения на престол Павла Петровича, а также о его связи с масонами .

В 1778 году Репнин был назначен генерал-губернатором Смоленским и Белгородским, а в сентябре того же года - наместником в Орёл. Несмотря на частое недомогание, Репнин с большим рвением отдался новой для него административной службе, уделяя много времени разъездам по наместничеству. Часто бывал Репнин и в Санкт-Петербурге; в 1778 году он так же временно командовал Измайловским полком. В связи с ликвидацией в 1779 году Белгородской губернии, Репнин стал именоваться генерал-губернатором Смоленским и Орловским.

Посредничество в Тешенском конгрессе

В 1778 году между Пруссией и Австрией возник вооружённый конфликт за Баварское наследство. К посредничеству в разрешении спора о Баварском наследстве прусским королём Фридрихом II была приглашена Россия. Рескриптом от 22 октября 1778 года Николай Васильевич Репнин получил назначение в Пруссию, в качестве уполномоченного по вопросу о посредничестве России и командира вспомогательного 30-тысячного корпуса. 7 декабря, ночью, он прибыл в Бреславль (ныне Вроцлав, Польша), где, совместно с Прусским Двором, приступил к выработке конвенции о военной помощи России и плана операций, предназначенного в распоряжение Фридриха, вспомогательного корпуса.

В марте 1779 года между конфликтующими сторонами было заключено перемирие, и открыт конгресс в Тешене, завершившийся подписанием Тешенского мира. Дипломатические способности и твёрдость князя Репнина в немалой степени способствовали склонению Австрийского Двора к миру. Почти во всё время конгресса директивы из России по возникающим частным вопросам запаздывали, поэтому Репнину приходилось решать их самостоятельно.

За посредническую работу в Тешене Екатерина II пожаловала Н. В. Репнину орден святого Андрея Первозванного и 3000 крестьян в Белоруссии; Фридрих II - орден Чёрного Орла, шпагу и портрет, осыпанный алмазами, ценный саксонский сервиз 10 000 талеров «на канцелярию» и 20 000 талеров «на путевые издержки»; Иосиф II - трость с бриллиантами и серебряный столовый сервиз.

Продолжение административной и военной службы

В 1780 году Репнин командовал наблюдательным корпусом в Умани. В 1781 году он вернулся к исполнению обязанностей Смоленского, Орловского и Белгородского наместника. В том же году Н. В. Репнин был удостоен милостивого рескрипта, посетившей его наместничество Екатерины II «за виденное повсюду благое устройство и следы точного исполнения её установлений» . 17 мая 1781 года он вторично, на этот раз указом Военной Коллегии, был пожалован в генерал-адъютанты. В том же году его назначили псковским генерал-губернатором с сохранением прежних должностей. В 1782 году, при учреждении ордена святого Владимира, Репнин был пожалован его крестом 1-го класса.

В марте 1783 года Н. В. Репнин был назначен командующим резервными корпусами в Польше с сохранением прежних должностей. В 1784 году он получил бриллиантовые знаки к ордену Святого Андрея Первозванного. Осенью того же года Репнин уехал в Италию для лечения. По возвращению в 1785 году он был привлечён к работе в Комиссии по разбору городов по их состоянию и назначению сумм для каждого из Ассигнационного банка. 16 января 1786 года административная деятельность Репнина была отличена новым милостивым рескриптом.

Русско-турецкая война 1787-1791 годов

В 1787 году, с началом новой войны с Турцией, Репнина назначили в Екатеринославскую армию. В ноябре он принял командование над главным корпусом. 5 мая 1788 года, при объявлении нового расписания Екатеринославской армии, Репнин получил командование 1-ой дивизией, входившей в состав 1-го корпуса.

Н. В. Репнин участвовал в осаде и взятии Очакова (1788 год); командуя русскими войсками в Молдавии (1789 год), одержал 7 сентября победу на реке Салче; запер противника в Измаиле, но по указанию главнокомандующего Г. А. Потёмкина отошел от крепости.

Летом 1791 года, во время отъезда Потёмкина в Санкт-Петербург, Репнин принял на себя обязанности главнокомандующего и решил действовать активно, вопреки инструкциям светлейшего князя. Узнав, что турецкий визирь концентрирует свои войска вблизи Мачина, Репнин двинул вперёд свою армию и разбил противника в шестичасовом сражении. На следующий день визирь прислал к Репнину в Галац парламентёров, подписавших 31 июля предварительные условия мира, ставшие основой Ясского мира.

За победу под Мачином Репнин 15 июля 1791 года был награждён орденом Святого Георгия 1-го класса. Позднее, 2 сентября 1793 года, по случаю мирного торжества, Н. В. Репнину была пожалована похвальная грамота, во второй раз алмазные знаки ордена Андрея Первозванного и 60 000 рублей «на поправление домашних дел». После окончания войны Репнин поселился в своем подмосковном имении Воронцове.

Административная деятельность в Лифляндии, Эстляндии и Польше

Н. В. Репнин оставался в Риге до 1794 года, а затем, указом от 20 апреля, был назначен на пост главнокомандующего армией, направленной для усмирения польского восстания. Однако это назначение было номинальным, так как руководство операциями осуществлял президент военной коллегии граф Салтыков, а главными силами русских войск, направленных на Варшаву, командовал Суворов. Репнин же не получил никаких полномочий, к армии ему было разрешено отбыть лишь 28 июня. «Я уже не знаю, сам ли я командую или отдан под команду» , - жаловался Репнин Екатерине II. 1 августа 1794 года русские войска под командованием Репнина после двукратной атаки овладели Вильно и разбили главные силы повстанцев в Литве.

После третьего раздела Речи Посполитой князю Репнину было поручено управление отошедшими к России землями, с сохранением поста Лифляндского и Эстляндского генерал-губернатора. 16 ноября 1794 года Репнин прибыл в Гродно. Рескриптом от 1 января 1795 года ему была пожалована похвальная грамота, деревни и дом в Петербурге.

В подведомственном крае Репнин ввёл перлюстрацию писем, он содержал многочисленный штат шпионов, держал наготове войска. Преследовались все причастные к подавленному восстанию лица, объявленная Суворовым в Варшаве амнистия Репниным не была признана. В своих мероприятиях по устройству края Репнин проводил обрусительную политику. Его манифестом, обнародованным в 1795 году, край был разделён на 3 части, с главными городами Вильно, Гродно и Ковно; каждая часть вверена была корпусному командиру занимавших данную область войск, а управление уездами возложено было на командиров полков. Наряду с введением в администрацию русских чиновников, Репниным принимались меры к поселению в Литве русских землевладельцев. Так же Репниным была отменена табачная монополия, по его представлению установлен почтовый путь на Вену через Литву, им был разработан проект новой таможенной линии от границ Волынской губернии до Балтийского моря, введены русские ассигнации в крае и т. д.

Помимо прочего Репнин осуществлял надзор за польским королём Станиславом Августом, проживавшим в Гродно после отречения от престола.

Последние годы жизни

8 ноября 1796 года, на третий день по восшествии Павла I на престол, Николай Васильевич Репнин был пожалован в генерал-фельдмаршалы. В день коронования он получил 6000 душ. Оставаясь на прежних должностях, князь Репнин был назначен орденским канцлером и инспектором инфантерии Литовской и Лифляндской дивизий.

20 января 1797 года Репнину было поручено усмирение крестьянских волнений, вспыхнувших в 12 губерниях России. 21 января он был направлен в Вологодскую губернию, 3 февраля выехал в Ростов, 19 февраля он прибыл в Орловскую губернию, 26 февраля был в Калуге. Репнин сумел погасить очаги крестьянских волнений преимущественно путём уговоров. 1 марта, собираясь выехать в Смоленск, он получил приказ вернуться в Санкт-Петербург.

Отозвание Репнина было связано с решением Павла I назначить его посредником при заключении мира между Австрией и Францией. Однако это назначение не состоялось, поскольку пока шли сборы, был заключён Кампо-Формийский мир, и надобность в посредничестве отпала.

Репнин всё же был командирован за границу в следующем, 1798 году, с более широкими задачами. Ему было поручено заложить основы нового оборонительного союза России, Австрии, Пруссии и Англии против Франции. Помимо этого Репнину было дано негласное поручение - для упрочения будущего союза устроить брак великой княжны Александры Павловны с австрийским эрцгерцогом Иосифом. «Свадебное поручение» было с успехом выполнено Репниным: эрцгерцог Иосиф выехал в Петербург для официального сватовства, однако политическая цель посольства осталась не достигнутой, так как прусский король Фридрих-Вильгельм III отказался прервать нейтралитет, а Венский Двор ограничился лишь уклончивыми обещаниями. Н. В. Репнин был отозван в Вильно и 30 ноября 1798 года уволен от службы с правом носить общеармейский мундир.

Последние годы князь Николай Васильевич Репнин жил в Москве. 12 мая 1801 года он скончался в своём имении Воронцово от апоплексического удара; был погребён в Донском монастыре.

Семья

Николай Васильевич Репнин был женат на княгине Наталье Александровне, урожденной Куракиной (17 апреля 1737 - 22 ноября 1798). В этом браке родились четверо детей: сын (ум. в 1774) и три дочери. Александра (25 апреля 1756 - 23 декабря 1834) была замужем за князем Григорием Семёновичем Волконским , Прасковья (ум. 1784) - за князем Фёдором Николаевичем Голицыным и Дарья - за бароном Каленбергом.

Н. В. Репнин был отцом писателя Ивана Петровича Пнина.

Так как князь Репнин не оставил мужского (законного) потомства, 12 июня 1801 года император Александр I дал указ Правительствующему Сенату:

«В ознаменование отличного Нашего уважения к воинским и гражданским подвигам генерал-фельдмаршала князя Репнина, в память добродетелей его и любви к Отечеству, коими и в мире, и в войне, и на службе, и в уединении, до самого конца жизни своей был он преисполнен, и во свидетельство, что истинные заслуги никогда не умирают, но, живя в признательности всеобщей, переходят из рода в род, согласно желанию его, ближних его родственников и Нам Самим известному, соизволяем, чтоб родной его внук, от дочери его рожденный, полковник князь Николай Волконский принял фамилию его, и отныне именовался князем Репниным. Да, род князей Репниных, столь славно Отечеству послуживших, с кончиною последнего в оном не угаснет, но, обновясь, пребудет навсегда, с именем и примером его, в незабвенной памяти Российского дворянства!»

Имение

Согласно ведомости 1794-1808 годов, сочинённой по алфавиту Саратовской губернии Сердобского уезда, Николай Васильевич Репнин являлся владельцем имений в селе Репьёвка Балашовского уезда (ныне Ртищевского района). Эти имения перешли ему от двоюродных братьев Петра Ивановича и Сергея Ивановича Репниных, умерших бездетными.

В 1794 году на средства князя в Репьёвке была построена деревянная церковь с такой же колокольней, освящённая во имя святителя Николая Чудотворца.

После смерти Н. В. Репнина имение унаследовала его старшая дочь Александра Николаевна Волконская.

Масонская деятельность

В 1785 году Н. В. Репнин был принят в Москве бароном Шредером в «Теоретический градус соломоновых наук» - базовую степень посвящения в масонской системе розенкрейцеров. В конце 1786 года, по разрешению из Берлина, Репнин должен был быть посвящён в «Розенкрейцеры», однако, вследствие размолвки Репнина с бароном Шредером, это посвящение не состоялось. Позднее князь был удостоен почётного звания «главный надзиратель».

Награды

• Орден Святого Георгия 1-го класса (15 июля 1791)
• Орден Святого Георгия 2 класса (27 июля 1770)
• Орден Святого Владимира 1 класса (1782)
• Орден Белого Орла (Речь Посполитая)
• Орден Святого Станислава (Речь Посполитая)
• Орден Чёрного Орла (Пруссия)

Примечания

Литература

• Бантыш-Каменский Д. Н. 31-й генерал-фельдмаршал князь Николай Васильевич Репнин // Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. В 4-х частях. Репринтное воспроизведение издания 1840 года. Часть 2. - М.: Культура, 1991. - 620 с. ().
• Долгоруков П. В. Российская родословная книга. - СПб.: Тип-я Карла Вингебера, 1854. - Т. 1. - С. 272-273
• Краткие сведения о церквах Саратовской епархии, существующих при них причтах и о прихожанах : приложение к «Саратовским епархиальным ведомостям» № 8-11, 17-24 за 1895 г., № 1-7, 9, 11-15, 17-24 за 1896 г., № 1-5 за 1897 г. - Саратов, 1895-1897
• Русский биографический словарь: Рейтерн - Рольцберг. - Изд. Императорского Русского Исторического Общества. - Санкт-Петербург: тип. Императорской акад. наук, 1913 . - Т. 16. - С. 93-117
• Справочная книга Саратовской Епархии. - Саратов: Типография Союза печатного дела, 1912. - С. 179
• Сухарева О. В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I, Москва, 2005

Ссылки

• Ведомость, сочинённая по алфавиту Саратовской губернии Сердобского уезда, с показанием в каждом селении числа дворов и по пятой ревизии мужеска пола душ, принадлежащего того уезда к карте собственнаго Его императорскаго величества депо (1794-1808 гг.) / под. ред. М. С. Полубоярова, 2011

Дворяне и дворянские роды
Беклемишевы · Блохины · Борхи : Виктор Александрович · Софья Ивановна · Ветчинин Александр Александрович · Владыкины : Василий Михайлович · Владимир Николаевич · Иван Николаевич · Михаил Николаевич · Волконские : Екатерина Алексеевна (ур. Мельгунова) · Дмитрий Петрович · Дмитрий Петрович 2-й · Пётр Михайлович · Вышеславцевы · Гартонг Иван Владимирович · Голицыны :

Прямой герой страстьми не движим,

Он строг к себе и благ ко ближним;

К богатствам, титлам, власти, славе

Внутри он сердца не привержен;

Сокровище его любезно -

Спокойный дух и чиста совесть.

В терпенье тверд и мудр в напасти,

Не рабствует блестящей части;

Считает тем себя довольным,

Коль общих благ где был споспешник,

Блажен, блажен еще стократно,

Что страсти мог свои умерить!

Такой портрет Николая Васильевича Репнина дает в оде, ему посвященной, Г. Р. Державин ("Памятник герою", 1791 г.).

Князь Николай Васильевич Репнин родился 11 марта 1734 года в семье генерал-фельдцейхмейстрера Василия Аникитовича. Первоначальное образование получил в доме родителей.

В 1745 году был записан в службу солдатом в лейб-гвардейский Преображенский полк и в пятнадцать лет в чине сержанта участвовал в походе на Рейн под командованием своего отца в чине сержанта. В 1751 г. он был поручиком гвардии, в 1753 г. - полковым адьютантом. Вскоре Россия обьявила войну Пруссии, и Репнин получил от императрицы Елизаветы Петровны повеление находиться волонтером в армии генерал-фельдмаршала Апраксина. Он проявил храбрость в сражениях при Гросс-Егерсдорфе (1757 г.), при взятии Кенигсберга, Мариенвердера, во время осады Кюстрина (1758 г.), за что был награжден чином капитана гвардии.

В 1759 г. перешел из гвардии в армейский полк полковником, участвовал во взятии Берлина, его полк состоял в корпусе графа Чернышева, присоединенном к австрийской армии (1761 г.). В двадцать восемь лет, 2 апреля 1762 г. стал генерал-майором.

Императрица Екатерина II, вступив на престол, отправила его полномочным министром к Фридриху Великому (1762 г.). В 1763 г. был назначен Директором Сухопутного кадетского корпуса, а 11 ноября утвержден полномочным министром (послом) в Польшу. В 1768 г. был произведен в чин генерал-поручика.

Во время первой русско-турецкой войны (1768-1774 гг.) участвовал во взятии Хотинской крепости, в битвах при Ларге и Кагуле. Князь Николай Васильевич подписывал Кучук-Кайнарджийский мирный договор с Турцией.

В 1775 г.был произведен в генерал-аншефы и подполковником лейб-гвардии Измайловского полка и назначен в Турцию Чрезвычайным и Полномочным послом.

После возвращения в Россию в 1777 г. стал генерал-губернатором в Смоленске и в следующим году наместником в Орле. Участвовал в войне за Баварское наследство (1778-1779 гг.), во главе тридцатитысячного корпуса, с которым он вступил в Бреславль.

В 1781 г. пожалован генерал-адъютантом, наместником Псковским, оставаясь и Смоленским. Командовал резервным корпусом в Польше (1782-1783 гг.).

В этом же году Репнина постигло печальное известие - умерла его дочь (его сын скончался в 1774 г.). В указе Сената от 1 ноября 1784 г. сообщалось, что генерал-губернатор Смоленский и Псковский Н. В. Репнин по случаю кончины дочери своей отложил поездку в "чужие края", и ему было дозволено остаться в Москве "или где он заблагорассудит столько времени, сколько ему надобно на поправление его здоровья и на распоряжение дел его домашних", исполняя при этом возложенные на него должности.

Война с Турцией отвлекла его от управления губерниями. Он участвовал в осаде и взятии Очакова (1788 г.).В 1790 г. продолжал командовал войсками в Молдавии. Под его командованием служил М. И. Голенищев-Кутузов. Репнин подписал мир с Турцией в Галаце.

В "Памятнике Герою" Г. Р. Державин писал:

"Строй, Муза, памятник Герою,

Кто мужествен и щедр душою.

Кто больше разумом, чем силой,

Разбил Юсуфа за Дунаем,

Дал малой тратой много пользы".

В 1792 году Екатерина II назначила его наместником Рижским и Ревельским.

В 1795 году Репнин стал генерал-губернатором Эстляндии и Лифляндии. В этом звании он находился до кончины Екатерины II.

Император Павел I по вступлении на престол произвел князя в генерал-фельдмаршалы (8 ноября 1796 г.), вслед за тем назначил командиром Литовской дивизии и военным губернатором в Ригу. После неудачной миссии в Берлине для отвлечения Пруссии от союза с Францией был уволен со службы.

Репнин был масоном, состоял в ложах "Блистающая звезда", "Новый Израиль". Он основал военную масонскую ложу в Кинбурне, работавшую по шведской системе.

Князь Николай Васильевич Репнин, как справедливо описывает строгий моралист вельможа Иван Владимирович Лопухин, "... был один из тех великих мужей, истинных героев, любителей высочайших добродетелей, которых деяния читают в истории с восторгом удивления и коих величию не понимающие совершенства добродетели не имеют силы верить.

С видом величавым, гордою осанкой, возвышенным челом, глазами и в маститой страсти огненными, коим проведенные дугою брови придавали еще больше выразительность, соединял он веселый нрав, был обходителен, добр до крайности, удивлял всех своею начитанностью, редкой памятью. Свободно изъяснялся и писал на русском, французском, немецком, итальянском и польском языках. В молодых летах имел сердце пламенное и был счастлив любовию прекрасного пола: умел поддерживать достоинство своей монархии. Казался иногда гордым по необходимости, был вспыльчив, но не знал мести. Одна только любовь к службе, к порядку увлекала его. Был неустрашим на ратном поле, предприимчив, дальновиден".

Императрица Екатерина II пожаловала Репнину шесть тысяч крестьян в присоединенных к России польских областях. Князь Репнин предоставил право пользоваться доходом от этого имения, составляющим около двадцати двух тысяч рублей серебром, прежнему владельцу - графу Огинскому до его кончины.

Во время голода Репнин содержал на собственный счет бедных двух белорусских губерний.

Под командованием Репнина служили Суворов, Потемкин-Таврический, Кутузов.

Был награжден орденами: Белого Орла, Святого Станислава (1765г.), Святого Александра Невского (1768 г.), Святого Георгия 2-й степени (27 июля 1770 г.), Святого Апостола Андрея Первозванного (1779 г.), Святого Владимира 1-й степени (23 октября 1782 г.), Святого Георгия 1-й степени (15 июля 1791 г.).

Н. В. Репнин был женат на княжне Наталье Александровне Куракиной.

В Москве Репнин доживал свой век к кругу семейства и друзей. Он никогда не роптал, чтил волю царя. Никто в его присутствии не смел осуждать распоряжений тогдашнего правительства. Умер он 12 мая 1801 года на 68 году жизни. Был погребен в церкви Московского Донского монастыря.

Князь Никола́й Васи́льевич Репни́н (11 марта , Санкт-Петербург - 12 мая , Рига) - крупный дипломат екатерининской эпохи , генерал-фельдмаршал (1796). В качестве посла в Речи Посполитой (1764-1768) внёс весомый вклад в разложение польско-литовской государственности. Последний из Репниных , владелец усадьбы Воронцово .

Биография

Начало службы. Семилетняя война

Добровольцем в офицерском звании участвовал в Семилетней войне , служил под началом генерал-фельдмаршала С. Ф. Апраксина . Отличился в сражениях при Грос-Егерсдорфе , Кёнигсберге, осаде Кюстрина . В 1758 году ему было присвоено воинское звание капитана . С 1759 года служил в союзной Франции, в войсках маршала Контада , а с 1760 года, получив звание полковника , - под началом графа Захара Чернышёва , приняв участие, в частности, во взятии Берлина в том же году. В 1762 году получил звание генерал-майора , а 22 сентября 1762 года удостоен голштинского ордена Святой Анны .

Дипломатическая работа. Польша

В 1762 году император Пётр III отправил его послом в Берлин, столицу Пруссии, где Репнин пробыл до 1763 года и хорошо изучил военное дело, познакомившись также с порядками и организацией армии короля Фридриха II . В 1763 году Екатерина II назначила его директором сухопутного шляхетского корпуса , а через несколько месяцев отправила в Польшу, где он должен был помогать русскому посланнику Кайзерлингу добиваться уравнивания в правах с католиками так называемых диссидентов (православных и протестантов). После смерти Кайзерлинга в 1764 году Репнин стал полномочным министром в этой стране и начал активно вмешиваться во внутренние дела страны и продвигать возведение на освободившийся (после смерти Августа III) польский престол Станислава Понятовского , полностью устраивавшего петербургский двор.

Действуя фактически в одиночку, без советников, но опираясь на значительную военную силу и партию Чарторыйских , родственников Понятовского, Репнин удачно защищал диссидентов и образовывал дружественные России «конфедерации». Первой из таковых стала образованная 28 апреля 1764 года литовская конфедерация, обратившаяся под влиянием посла к России за военной защитой. 7 мая 1764 года был открыт конвокационный сейм, позволивший провести в стране ряд реформ (не все из которых, особенно ограничение liberum veto , устраивали Россию), а 7 сентября Понятовский был избран королём Польши. После этого Репнин начал склонять монарха к решению вопроса об уравнивании прав диссидентов с католическим большинством и урегулированию пограничных споров, однако стоявшие за Понятовским Чарторыйские всячески этому противились. В сложившейся ситуации Репнин с начала 1767 года образовал сразу несколько новых «конфедераций» в Польше и Литве, дружественных России, число состоящих в которых вскоре превысило 80 тысяч человек, что могло угрожать Понятовскому свержением. Испуганный монарх созвал 15 октября 1767 года чрезвычайный сейм, предварительно согласившись выполнить все условия Репнина, однако в ходе выборов на этот сейм русскому посланнику не удалось добиться необходимого большинства. Репнин в итоге решил этот вопрос радикально - вводом в Варшаву русской армии и сначала арестом, а затем высылкой в Россию епископа Солтыка и Ржевуских , возглавлявших польскую оппозицию.

Под влиянием этих событий и давлением Репнина польский сейм в конце концов принял 13 февраля 1768 года так называемые «кардинальные законы», обеспечивавшие свободу вероисповедания и гражданские права для всех диссидентов, уравнивая их с католиками, а также подтвердив привилегии шляхты, выборность короля и liberum veto. 24 февраля 1768 года Репнин добился заключения с Речью Посполитой Варшавского договора, условия которого фактически позволяли Российской империи вмешиваться в любые внутренние дела последней. Среди польских аристократов возник заговор с целью его убийства, и только Понятовский своевременным извещением об этом спас его от смерти.

Новые указы привели вскоре к так называемому мятежу «конфедератов» - сторонников сохранения привилегий для католического большинства и политической независимости Польши, для чего предполагалось свергнуть Понятовского и начать войну с Россией. После начала мятежа Репнин потребовал от Понятовского его подавления, однако в итоге для этого пришлось использовать в очередной раз введённые в Польшу русские войска. Разбитые конфедераты частью начали партизанскую борьбу против русских, частью отступили в соседние страны.

Русский посланник, открыто вмешивавшийся в дела суверенного польско-литовского государства, долго ещё вызывал ненависть у польских патриотов. В польской историографии он остался как своего рода антигерой - безжалостный сатрап самодержавия и могильщик национальной государственности. Печатью такого отношения отмечен образ Репнина на картине Матейко «Рейтан. Упадок Польши ». В апреле 1769 года, когда политическая ситуация несколько изменилась, Репнин был заменён в Польше князем Волконским . За свои заслуги на дипломатическом поприще в период службы в Польше Репнину 17 января 1768 года был вручён орден Святого Александра Невского , присвоено звание генерал-поручика и пожалована сумма размером в 50 тысяч рублей. Однако, по свидетельству французского дипломата, далеко не все при петербургском дворе впечатлились итогами его миссии в Варшаве :

Обладая довольно живым, но поверхностным умом, он нравится женщинам, но зато и подчиняется им всецело; удовольствие есть единственный мотив всех его поступков. Работой его в Польше здесь все недовольны, так как он только запутал дела к невыгоде России. Он был влюблен в жену Адама Чарторыжского , самого страшного врага русских. Подчинившись этой женщине, он, говорят, заплатил ей за ночь покровительством Барской конфедерации, вопреки интересам своего двора. Эта крупная ошибка произвела здесь такое дурное впечатление, что возникал вопрос, не отозвать ли Репнина под тем предлогом, что он сошел с ума.

Русско-турецкая война 1768-1774

Во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов Репнин, после её начала возвратившийся в Россию, возглавил отдельный корпус, действовавший в Молдавии и Валахии, в составе 1-й армии генерал-фельдмаршала князя Александра Голицына . Вверенным ему войскам удалось в 1770 году воспрепятствовать переправе через Прут 36-тысячного войска Османской империи и Крымского ханства. В том же году он, командуя Ширванским, Архангелогородским и Киевским мушкетёрскими полками и гренадёрскими батальонами, проявил храбрость в битве у Рябой Могилы , находясь в то время под началом Петра Румянцева , успешно опрокинув левый фланг османской армии двумя каре пехоты при поддержке атаки кавалерии. В том же году Репнин отличился в битвах при Ларге и при Кагуле и 27 июля 1770 года по инициативе Румянцева был награждён орденом Святого Георгия 2-й степени № 2

В том же 1770 году сумел, командуя авангардом армии, без боя занять Измаил и взял город Килию .

Levitsky Golitsynа.jpg

Прасковья Николаевна,
дочь

Alexandra RepninaVolkonskaya.jpg

Александра Николаевна,
дочь

Nikolay Grigorievich Repnin-Volkonsky (Kiev).jpg

Николай Волконский-Репнин, внук

S. I. Lesovskiy.jpg

Степан Лесовский,
внебрачный сын

Напишите отзыв о статье "Репнин, Николай Васильевич"

Примечания

Сочинения

Литература

• Бантыш-Каменский, Д. Н. 31-й генерал-фельдмаршал князь Николай Васильевич Репнин // . - М .: Культура , 1991.
• Ковалевский Н.Ф. . - М ., 1997.
• Масловский С. Д.,. // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
• Рудаков В. Е. ,. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

XVII век XVIII век XIX век XX век

Отрывок, характеризующий Репнин, Николай Васильевич

Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.

По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.

В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.

Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.

Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.

Репнин Николай Васильевич (1734-1801), князь, российский генерал-фельдмаршал (1796) и дипломат. В 1763-69 посол в Польше, заключил Варшавский договор 1768. Участник русско-турецких войн 1768-74 и 1787-91, исполняющий обязанности главнокомандующего армией (1791), одержал победу в Мачинском сражении, сыграл важную роль при заключении мирных договоров 1774 и 1791.

Репнин Николай Васильевич , князь, российский военачальник, генерал-фельдмаршал (1796).

Сын генерал-фельдцейхмейстера князя В. А. Репнина, внук А. И. Репнина, последний представитель древнего княжеского рода, игравшего важную роль при московских царях. В юности он долго жил в Германии и «получил дельное немецкое воспитание». По обычаю того времени в 1745 в одиннадцать лет был записан на военную службу солдатом в лейб-гвардии Преображенский полк, в 1749 в пятнадцать произведен в прапорщики. Начал проходить действительную службу вместе с отцом во время похода на Рейн. По окончании Семилетней войны, в которой молодой Репнин принял участие и был награжден чином генерал-майора, его направили послом в Пруссию, а затем - в Польшу, где он твердо отстаивал русские интересы в течение шести лет. Во время русско-турецкой войны 1769-1774 (см. Русско-турецкие войны) сражался под знаменами П. А. Румянцева в сражениях при Ларге и Кагуле. В 1770 его войска овладели Измаилом и Киликией, в 1774 он участвовал во взятии Силистрии.

По окончании военных действий он, произведенный в генерал-аншефы, получил почетное назначение послом в Турцию. Вернувшись в Россию в 1777, был определен сначала смоленским, потом орловским, а позднее псковским генерал-губернатором. Принял активное участие во второй войне с турками в 1787-1791. В 1789 до прибытия князя Г. А. временно командовал Украинской армией, разбил войска противника на реке Салче и обложил турецкую крепость Измаил, затем в 1790 его войска взяли Килию, Тульчу, Исакчу. В 1791 он стал главным виновником знаменитой Мачинской победы над турками, поставившей точку и завершившей войну подписанием Ясского мира. За командование войсками в этом сражении он был награжден высшим военным орденом Святого Георгия 1-го класса. В конце царствования занимал ряд важных военно-административных постов, а по вступлении в 1796 на престол императора , который благосклонно относился к знаменитому полководцу, был произведен в генерал-фельдмаршалы, осыпан почестями и назначениями, получил во владение 6 тысяч душ крепостных. Но уже в 1798 непостоянный в своих привязанностях царь резко изменил свое отношение к Репнину и уволил его со службы. Последние годы жизни он провел в Москве, умер в своем подмосковном имении в селе Вороново и был похоронен в Донском монастыре. Его княжеский титул и фамилию унаследовал внук - сын его дочери Александры - князь Николай Григорьевич Волконский (Репнин-Волконский), впоследствии дослужившийся до чина генерала от кавалерии.

(1796). В качестве посла в Речи Посполитой (1764-1768) внёс весомый вклад в разложение польско-литовской государственности. Последний из Репниных , владелец усадьбы Воронцово .

В 11-летнем возрасте, что было нормой для тех времён, его уже определили солдатом в лейб-гвардии Преображенский полк .

В 14-летнем возрасте в звании сержанта участвовал в походе своего отца на Рейн .

Добровольцем в офицерском звании участвовал в Семилетней войне , служил под началом генерал-фельдмаршала С. Ф. Апраксина . Отличился в сражениях при Грос-Егерсдорфе , Кёнигсберге , осаде Кюстрина . В 1758 году ему было присвоено воинское звание капитана . С 1759 года служил в союзной Франции , в войсках маршала Контада , а с 1760 года, получив звание полковника , - под началом графа Захара Чернышёва , приняв участие, в частности, во взятии Берлина в том же году. В 1762 году получил звание генерал-майора , а 22 сентября 1762 года удостоен гольштинского ордена Святой Анны .

Подставка для статуэтки, инкрустированная драгоценными камнями. Из личного собрания Н. В. Репнина